Вы обращали внимание на лица поднявшихся после тяжелой болезни? Осунувшиеся, бледные, с каким-то труднопередаваемым выражением - терпения и непонимания. Смотрит такой человек издалека, словно вернулся после долгого отсутствия домой и хочет понять, что там изменилось, с чем ему предстоит сживаться заново.

Домашние теряются: все как прежде, ни один стул не сдвинулся с места; правда, разбилась старая синяя кружка, сто лет служившая копилкой. С чем же не может свыкнуться вчерашний пациент? Почему он так смотрит? Что они упустили? Плохое позади, и о нем надо как можно скорее забыть. Впереди лето, месяц на море, запах водорослей, горячего песка и цветущих каштанов. Надо стряхнуть с себя память о болезни, как стряхивают песок, и жить дальше.

Домашние, чья любовь чиста и нетерпелива, наперебой говорят о морских горизонтах, а вчерашний больной, кивая, всматривается в иные пространства - куда обширнее морских.

ДЕРЕВО БЕЗ КОРНЕЙ

Среди многих определений болезни есть и такое: недуг - это резкое торможение основных процессов жизнедеятельности организма. Но понятие "человек" не сводится к понятию "человеческий организм". Только задействуя весь свой потенциал, гомо сапиенс живет полной жизнью.

Человек - как дерево. Крона - наше внешнее "я": профессия, должность, служебные обязанности и обязательства, круг делового общения. А корни - внутренний человек: то, во что мы превращаемся (чем являемся) наедине с собою, вне дел и деловых обязательств. Если крона перестает нуждаться в корнях, дерево сохнет. Если внутренний человек не востребован, внешний лишается стержня и потихоньку деградирует.

Любой из нас, будучи спрошенным, как он относится к себе самому, скорее всего пожмет плечами. Как можно относиться к себе? К работе, к делу, к дому, к близким - это понятно. Здесь все в порядке. Между тем отношение к себе самому - одна из фундаментальных характеристик человека.

НА СОВЕЩАНИЕ ИЛИ В ПАРК С СОБАКОЙ?

Вот простой тест.

1. Каждое утро вы ходите с собакой в парк. Накануне вам звонят и предупреждают: утром состоится совещание, где ваше присутствие не строго обязательно. Как вы поступите - поедете на совещание или все-таки пройдете свои заветные полтора километра в обществе собаки?

2. Вы чувствуете, что живете через силу, но заканчивается работа над проектом, где вы один из основных разработчиков. Напряжение схлынет равно через неделю. Как вы поступите - позвоните начальству и посидите денек дома или стиснув зубы побредете через понедельник, вторник, среду, четверг и пятницу, как через бешеную горную реку, - не глядя вниз, с головокружениями, с приступами обморочной слабости? С тем чтобы в субботу свалиться с температурой под сорок, тихо торжествуя: дело сделано и я никого не подвел.

3. Вы работаете на двух (трех, четырех и т.п.) работах. Выполненные и невыполненные, забытые и полузабытые обязательства давно склубились в один громадный ком, но вас терпят и там, и там, и там, поскольку вы добросовестны и умны и жаль терять хорошего работника.

Как справляется ваша совесть с таким образом жизни? Вы продолжаете оправдываться перед нею или махнули на нее рукой.

Если вы во всех трех ситуациях предпочтете дело (то есть выберете совещание, а не одинокую прогулку с псом; сдадите проект и рухнете, вместо того чтобы дать себе день отсидеться; годами перебраниваетесь с совестью, вместо того чтобы хоть однажды прислушаться к ней) - значит, вы один из нас, представителей огромной армии профессионалов, сверхответственных и не признающих никаких "сопутствующих" обстоятельств. Но это значит также, что ваша жизнь (в прямом, а не иносказательном смысле слова) ограничена горизонтами дела, как городской пейзаж ограничен железобетоном во всех его видах.

Однако жизнь мудра и милосердна, и она постарается открыть вам глаза. Постарается растолковать, что у человека есть долг и перед нею, перед жизнью, а значит - перед самим собой.

"КАК ТЫ?" - "ЛУЧШЕ ВСЕХ!"

Первое, что делает болезнь, - отсекает нас от нашего дела. Мы лежим пластом и даже до телефона дотянуться не можем. Где же ты, дело, которому мы служили верой и правдой? Ушло, растворилось, оставив нас наедине с недугом. Часами, днями, неделями бессилия и боли. Потом приходят апатия и вялость - болезнь изматывает. Новости с работы воспринимаются как через толстый слой ваты, они утомляют. Хочется скорее обратно - в тепло выздоровления. Медленное, дремотное, надышанное тепло покоя, долгих мыслей ни о чем.

Тело дремлет, греется, набирается сил. И по мере того, как они возвращаются - возвращается давно забытая, вечность невостребованная, невероятная вещь: радость.

Все, чего ни коснешься, становится радостью. Радостью быть, видеть, слышать. Радостью улыбнуться мужу и дочери, взять в руки большое зеленое яблоко. Радостью проснуться от шума дождя. Радостью лежать в подушках и часами смотреть на листву, вспоминая приснившуюся мать. Радостью услышать голос брата в телефонной трубке: "Ну как ты, старушка?" И честно ответить ему: "Лучше всех!"

ПРИШЛА И УШЛА

А потом приходит день, когда болезнь кончается. Тоже вдруг, как и пришла. Но все, что она принесла, - здесь, с тобою: радость чувствовать живую нежность близких и видеть живую красоту неба и веток. Радость соучастия и сопричастия этой красоте, этой нежности. Есть еще одно чувство - удивления: почему только сейчас, слабый, потерянный, с трудом передвигающий ноги, ты оценил это? Как ты мог жить, будто этого не существует?

И тогда приходит главное - то, ради чего жизнь одарила нас болезнью: мы понимаем, как непростительно далеко ушли от радости бытия, дарованной каждому от рождения.

Мы заменили ее чем угодно - чувством долга, работой на износ, упованием на свои способности, уверенностью в собственных силах, верой в собственную незаменимость, зарабатыванием денег. Но без нее, без радости, жизнь - как еда без соли. Потому что радость - это твоя собственная жизнь, уникальная, единственная, неповторимая, которая дана лично тебе - на счастье и на горе, о которых знаешь только ты, для блаженства и печали, которые только тебе дороги и внятны.

В качестве общественного существа ты отдашь долг обществу, примешь (или не примешь) его ценности, будешь соответствовать (или нет) правилам игры, которые диктует время. Но с собственной жизнью человек разбирается один на один. И радость жизни, как в детстве, поднимается из глубин его собственной души, не привязанная ни к обществу, ни к служебному положению. Вот почему все непросто, невкусно, невесело без нее.

И вот почему, отболев, мы становимся скромнее и благодарнее. Только один страх владеет теперь нами - страх утратить то, что увиделось за горизонтами болезни.